Как проходили первые мирные переговоры в Хороге в 1992 году

Ровно 15 лет (ред. уже 31 год) назад – 26-27 июля 1992 года – в Хороге прошли первые мирные переговоры между конфликтующими сторонами в еще только разгоравшейся в Таджикистане гражданской войне. Участники встречи подписали Соглашение о мире, по которому должны были освободить всех заложников, сложить оружие, а 28 июля объявить о прекращении огня. Если бы это Соглашение соблюдалось, республика смогла бы сохранить десятки тысяч человеческих жизней, избежать экономической разрухи. Увы, этого не произошло…

Материал опубликова “Азия-Плюс” в июле 2007 года.

Трудный путь в Хорог

Собрать за общим столом переговорщиков было непросто. Таджикское общество уже раскололось на «Озоди» и «Шахидон». Уже пролилась первая кровь. Например, одна из встреч сторон должна была пройти еще в начале июля в Нуреке, но была сорвана. 

– Туда были приглашены командиры обеих сторон. Однако, не успели мы выйти из вертолета, как с гор начали стрелять. Мы так и не поняли, кто стрелял, ведь командиры и руководители обеих сторон были там. Все тут же разъехались.… Кстати, на той встрече был и Эмомали Рахмонов…, – рассказывает участник этих переговоров Рустам Назаров, в то время – председатель демократического движения Кулябской области. 

– Такие встречи проводились периодически везде. На разных уровнях, но с малым количеством людей. Были встречи с представителями противоборствующих сторон в совхозе «Туркменистон» Вахшского района, в Курган-Тюбинском аэропорту, в Нуреке…, – вспоминает Давлат Усмон, занимавший в 1992 году должность заместителя премьер-министра страны, – Но по масштабам и количеству собравшихся хорогские переговоры были самыми крупными. В них учавствовало более 80 человек. Памир тогда был самым спокойным регионом, и самым безопасным для всех участников. Можно было провести в Ленинабаде, но оппозиция не верила северу… 

– Идея проведения такого собрания принадлежит президиуму Верховного Совета республики. Однако место выбирали долго, так как нигде не было стопроцентной гарантии безопасности, – рассказывает Акбаршо Искандаров, являвшийся тогда и.о. председателя Верховного Совета. – Министр внутренних дел Мамадаёз Навджуванов предложил собраться в Бадахшане. Согласовали этот вопрос с президентом Рахмоном Набиевым, составили список, который был вынесен на обсуждение президиума парламента. 

Знакомые все лица

В ЧИСЛО участников переговоров входили руководители государственных структур, духовенства, лидеры политических партий и движений республики, представители народа.

«Здесь Шодмон Юсуф и Шоди Шабдолов, Саид Абдулло Нури и Муллохайдар Шарифзода, Сангак Сафаров и Тохир Абдуджабор, Саид Салимов и Давлат Исмон, Аслиддин Сохибназаров и Курбонали Мирзоалиев смогли спокойно поговорить и выслушать друг друга… Выражали свое недовольство по какому-то пункту, и искали оптимальный вариант его решения… Все верили, что в течение двух дней переговоров, которые проходили в здании облисполкома, откроется новая страница в истории нового Таджикистана…» (С. Кенджаев, «Переворот в Таджикистане»)

Переговоры проходили в здании исполкома ГБАО. Первый день, 26 июля начался с взаимных обвинений противоборствующих сторон. «Были конечно обиды, обвинения, претензии к другу другу, – рассказывает Давлат Усмон, – Был момент, когда какая-та группа людей, не помню с какой стороны, демонстративно покинула зал. Встреча была на грани срыва. Но М. Навджуванов смог их уговорить вернуться, он много усилий потратил, чтобы все прошло нормально. Потом, когда обе стороны «высказались», все успокоились и все пошло, как планировали. Стороны стали обсуждать условия мирного соглашения».  

Смотрим любительскую видеозапись этого дня: президиум в центре тесного помещения, вокруг в два ряда расставлены столы. Среди сидящих в зале много знакомых лиц – Сайидамир Зухуров, тогда заместитель председателя ОКНБ Кулябской области, Сангак Сафаров, заместитель командующего вооруженных формирований Кулябской области. Недалеко от председателя народного движения «Растохез» Тохира Абдуджаббора устроился лидер неформальной группы Саламшо Мухаббатов. Здесь же сидит Гаффор Мирзоев – согласно документу – «представитель беженцев Кулябской области». Два раза по вопросам сдачи оружия выступает в ту пору еще не очень известный председатель Бохтарского района Абдумаджид Достиев. Среди сидящих также секретарь ЦК комсомола республики Махмадамин Махмадаминов, (ныне – глава «Амонатбанка»), Саид Салимов – командир вооруженных формирований Кулябской области (в недалеком прошлом – председатель Шуроабадского района), Мирзоали Болтуев – председатель ЦИК, который тогда был председателем Кофарнихонского района, Абдулло Хабибов – председатель комитета Верховного Совета РТ, Атобек Амирбеков, председатель движения «Лаъли Бадахшон», Муродали Салихов, бесменный глава Федерации профсоюзов республики. А вот на старых кадрах видео люди, которых нет уже в живых – Саломиддин Шаропов, Аслиддин Сохибназаров, Джурабек Аминов, Бурихон Джобиров, Джума Буйдоков… 

Долой оружие!

Главный вопрос, вокруг которого разгорелись ожесточенные споры, – механизм сдачи оружия. Здесь проявились разногласия сторон, кто-то был готов разоружаться лишь после отставки президента, а кто-то вообще не хотел. 

В частности командир вооруженных формирований Кулябской области Саид Салимов заявил, что отряды, которые находятся у них в области, не относятся к Национальной гвардии, а являются отрядами самообороны. Они сохраняют порядок в регионе, защищают важные государственные и народные объекты, госграницу. Он сказал, что его отряды, (кивнув в сторону рядом сидевшего Сангака Сафарова) готовы помочь работникам правоохранительных органов в сборе оружия. 

Однако у его оппонентов, эта идея не нашла поддержки. В частности, председатель движения «Лаъли Бадахшон» Атобек Амирбеков сказал, что незаконные формирования нужно разоружить и участники переговоров должны подать пример в этом процессе. «Появились разные формирования, их представителей сегодня здесь нет, поэтому можно ли с ними договориться о сдаче оружия? Я видел людей из Кулябской области, для которых слово Сангака Сафарова ничего не значит. Они сами по себе. Где гарантия, что они не будут воевать дальше?», – бросает вопрос в зал Амирбеков. 

Слово берет Бурихон Джобиров, который одно время возглавлял Национальную гвардию, созданную президентом Р. Набиевым: 

– Никто не сдаст оружие, пока республика не приобретет своего руководителя. Страна в таком положении, а у нас нет президента. Почему его сегодня здесь нет? Давайте сначала решим вопрос с ним, выберем своего президента, лишь тогда все будут готовы сдать оружие, и все мы станем братьями… 

Лидер демократов Шодмон Юсуф согласился с Джобировым. Сразу несколько участников также высказали претензии к президенту. Однако, А. Искандаров и М. Навджуванов призвали участников говорить только по соглашению, а вопрос президента «обсуждать в другое время и в другом месте». Тем не менее, периодически вопрос отставки президента возникал и в дальнейшем. 

В конце концов, участники пришли к согласию по вопросу о сдаче оружия. Соглашение из 16 пунктов предусматривало, что в течение трех дней после его подписания, все вооруженные группировки должны быть расформированы, а оружие сдано в МВД и КНБ. Гарантом этого процесса должны были стать руководители политических партий и движений, комитетов исполнительной власти облгоррайонов, вооруженных формирований, казиат республики. В течение суток после подписания данного протокола, стороны должны были освободить и возвратить на место жительства захваченных заложников. Вооруженные группировки до 18.00 28 июля 1992 года под контролем МВД и КНБ обязывались снять свои вооруженные посты с автомобильных дорог, государственных объектов, расформировать свои штабы, освободить все здания и помещения, вернуть владельцам их автотранспорт. 

Итоговый документ в Хороге подписали 87 человек. 

«Мы, руководители и представители политических партий и движений, представители духовенства, командующие вооруженных групп, председатели комитетов исполнительной власти Ленинабадской, Кургантюбинской, Кулябской областей, автономной республики Бадахшан (так и написано – прим. ред), г. Душанбе, районов республиканского подчинения, федерации профсоюзов, правоохранительных органов, с участием руководителей правительства республики со всей ответственностью заявляем, что ситуация в Республике Таджикистан настолько осложнена, что грозит исчезновением таджикского государства, его культурного и древнего народа. Осознавая данную угрозу, мы объявляем, что будем выполнять все ниже приведенные требования Соглашения сразу после его подписания…» (из текста подписанного Соглашения)

Кто не приехал в Хорог? 

Многие тогда задавались вопросом: почему в Хорог не прилетел сам президент, другие влиятельные политики? 

По словам, Акбаршо Искандарова, президент Набиев был постоянно в курсе, того, как идут переговоры.

– Конечно, было бы лучше, если бы сам Набиев был в Хороге. Но ему было небезопасно ехать туда. Несмотря на все гарантии, время было такое, когда доверяешь только самому себе. Президент хорошо знал о нашей встрече, и сам меня туда послал. Хотя выступал я не от имени главы государства, а как представитель Верховного Совета… Я несколько раз по телефону советовался с ним, поскольку были такие вопросы, которые мог решать только президент страны. 

В Хороге также не было Ходжи Акбара Тураджонзода, Сафарали Кенджаева… 

Причины отсутствия С. Кенджаева на хорогской встрече объясняли по-разному.

– Насколько я помню, приглашали всех видных деятелей, если кто-то и не поехал, то лишь потому, что сам не захотел, – говорит А. Амирбеков. 

«С. Кенджаев был одним из радикалов», – считает Давлат Усмон. – А Ходжи Акбара Тураджонзода, сказал, что мы «не сможем обеспечить ему лично безопасность…». 

Сам Ходжи Акбар Тураджонзода в интервью «АП» прокомментировал причину своего отсутствия в Хороге иначе:

– Меня не приглашали на это мероприятие. Может потому, что я тогда не состоял в какой-либо партии, а был членом Президиума Верховного Совета… 

Как бы то ни было, высшее руководство страны полностью поддержало Хорогское соглашение о мире. Уже 29 июля был издан указ президента Р. Набиева «Об оперативных мерах по стабилизации общественно-политической обстановки в республике и претворению мирного соглашения в Хороге» («Джумхурият», 1 августа 1992 года, №143), где в частности говорилось: «До 2 августа 1992 года необходимо создать комиссии в районах и городах республики по исполнению пунктов Хорогского соглашения». В документе содержится поручение облгоррайисполкомам, СМИ и учебным заведениям республики провести широкую разъяснительную работу среди населения о значении Хорогского соглашения. В тот же день вышло постановление Верховного Совета республики «О создании республиканской комиссии по контролю за исполнением условий Хорогского соглашения от 27 июля 1992 года». В состав комиссии вошло 39 человек, среди которых было много известных общественных деятелей – Отахон Латифи, Сайфиддин Тураев, А. Тураджонзода… 

Провокация

Однако все эти меры правительства оказались бесполезными. Уже в день подписания Соглашения перемирие было нарушено. Вечером 27 июля в совхоз-техникуме им. Куйбышева Бохтарского района Курган-Тюбинской области произошло боестолкновение. 

– Мы находились в хорогском аэропорту, когда узнали о происшедшем, – рассказывает Р. Назаров. – Кулябская делегация к тому времени улетела, но вдруг к нам подбежал кто-то из сотрудников комитета безопасности и сказал, что произошло в Бохтаре. Я позвонил одному из полевых командиров Лангари Лангариеву, он был моим племянником, и спросил, почему они так поступили. Лангари ответил, что на них напали. «Кто напал?», – спросил я. «Оппозиция», – был ответ. Звоним другой стороне, они говорят, что на них напали. Обе стороны опять стали обвинять друг друга.

«Таджик и таджик так и не помирились, и мы вернулись обратно с опущенной головой». (Аслиддин Сохибназаров «Субхи ситоракуш»). 

На место происшествия сразу выехала комиссия, в состав которой входили некоторые участники хорогских переговоров. По словам Р. Назарова, работа созданной комиссии ничего не дала, никто не смог восстановить картины происходящего. «Через какое-то время, когда мы вернулись обратно в столицу, Л. Лангариев позвонил мне и сообщил, что к нему пришли боевики оппозиции, – рассказывает он, –  Они привезли тела нескольких человек, у которых на головных повязках было написано одно слово: «Лангари». Но это были лица славянской национальности. Лангари сказал, что это не его люди… Ночью тела исчезли. Кто-то их выкрал…».

 Другой очевидец – А. Амирбеков рассказывает, что они были на месте происшествия и видели, что большие разрушения были нанесены танками. По его словам, у таджикского правительства тогда танков в наличии не было, МВД имело только БТРы. 

«…Танки были только у 201-й дивизии. Правда, потом ее командование заявляло, что из одного из их полков были угнаны два танка. Но как возможно проникнуть в полк и незаметно уехать оттуда на танках?», – недоумевает он. По воспоминаниям Т. Абдуджаббора, были разговоры, что все это было спровоцировано военными, то есть третьей стороной, которая не хотела мира в республике. «Подумайте сами: основные лидеры были здесь. Как же может так случиться, что все это делается без их ведома? Скорее всего, это была провокация, заранее спланированная за пределами республики. Я не военный специалист, но понимаю, что у простого народа не может быть БТРов и танков, такого количества оружия…».

«…В печати была развернута кампания с целью дискредитации частей 201-й МСД, выступавших в качестве разъединительных сил». (И. Бушков, Д. Микульский «Анатомия гражданской войны в Таджикистане»)

В материале «Заявление генерала Ашурова» («Джумхурият», 1 августа 1992 г., № 143), агентство «Ховар» сообщало, что главнокомандующий 201-й мотострелковой дивизии в Таджикистане генерал-майор Мухриддин Ашуров на пресс-конференции 30 июля в Душанбе полностью отрицал, что военнослужащие дивизии применяли военную силу. По словам Ашурова, в операции по предотвращению боестолкновения двух противоборствующих группировок в кишлаке Сарипул совхоз-техникума им. Куйбышева Бохтарского района участвовало примерно 1700 человек. Одна из сторон использовала в ней тяжелую технику. Сил правоохранительных органов, чтобы развести стороны не хватало, поэтому они обратились к руководству воинской части, дислоцированной в областном центре и оттуда на танках прибыли на место происшествия. Танками управляли военные, но экипаж и десант был из числа сотрудников милиции особого назначения. «Военнослужащие просто заняли позицию и не встали ни за одну из сторон. Комиссия в составе замвоенного прокурора Душанбинского гарнизона и следователей прокуратуры Курган-тюбинской области доказала, что ни одна пуля не была использована со стороны экипажей и после возвращения техники в часть, количество боеприпасов не уменьшилось, номера оружия и патронов совпадают», – заявил он. 

По мнению Акбаршо Искандарова, это было настоящей провокацией. «Руководство всех противоборствующих сил было на встрече в Хороге. С обеих сторон были лидеры, которые не подчинялись ни Сангаку, ни Нури. Например, Кори Мухаммаджон, Мулло Мухаммадрасул и Мулло Абдугаффор. Они даже слышать не хотели, о каком-либо соглашении. То же было и с другой стороны. И поэтому думаю, что были такие силы, которые не хотели мира на нашей земле…», – говорит он. 

По словам Давлата Усмона, здесь были замешаны зарубежные государства. По его мнению, президент Набиев так и не смог стать настоящим самостоятельным лидером страны. Д. Усмон рассказал случай, о котором молчал много лет. Примерно 24 мая 1992 года у него была конфиденциальная беседа с президентом Набиевым. Речь шла о том, что правительство возлагает на президента огромные надежды, он должен вернуть мир в республику. «Набиев посмотрел на меня многозначительно и после долгой паузы сказал: «Давлат, к сожалению не все в моих руках». И привел пример, что до создания правительства национального примирения, в январе 1992 года он снял с должности управделами Совета министров республики Юлбарса Эгамбердыева. «Уже пять месяцев я звоню Каримову, а он не поднимает трубку. Он обижен, что я не согласовал с ним свое решение. Вот какие я имею полномочия…», – сказал он».

Разбитая надежда

Какое же место имело в истории таджикского конфликта Хорогское соглашение? И почему ему не суждено было принести мир на таджикскую землю?  

«Я даже сегодня не знаю, кто стал инициатором этого мероприятия… Но кто бы им ни был, чувствовалось, что есть до сих пор люди, которые верят, что таджики смогут предотвратить эту войну… Чем ближе подлетал наш самолет к Хорогу, тем больше появлялось сомнений, что там мы добьемся мира… 

На второй день участникам представили документ соглашения. Когда ознакомился с ним, то создалось впечатление, что этот документ заключается между двумя самостоятельными государствами. Документ заключался не между таджиками, потому что язык этого соглашения, который должен был объединить таджиков – был русский. Разве это не являлось свидетельством того, как ценят таджики друг друга?…» (А. Сохибназаров «Субхи ситоракуш»). 

– Те, кто говорил так, возможно знали, что это соглашение будет нарушено. А я был одним их тех, кто верил в него. Этот документ был нужен нам. Единственное, о чем я жалею, что мы сидели только за столом переговоров, но не в неформальной обстановке. После заседаний нас увозили в разные места на ночлег. Возможно, нерабочая обстановка позволила бы узнать друг друга лучше и не подаваться на провокации, – говорит Т. Абдуджаббор. 

– Конечно, мы верили в этот мир, он нам был нужен. Сейчас многие говорят, что все равно мира бы не было, однако, все тогда действительно пришли к взаимопониманию, – рассказывает А. Амирбеков. – Приведу вам один пример. После переговоров и подписания протокола, некоторые его участники поехали на лечебный источник в Гармчашму, в том числе Сангак Сафаров и Тохир Абдуджаббор. Мы с Тохиром тогда вместе вошли в источник, я потом оделся и вышел, но в этот момент туда зашел Сангак Сафаров. А там кроме Тохира никого не было. Я заволновался, чтобы не произошел какой-то конфликт. Зашел обратно. Но мои опасения оказались напрасными: они стояли напротив друг друга и Сангак, положив дружески руки на плечи Тохира, что-то смеясь, говорил. Было понятно, что они простили друг другу обиды. Кто бы мог подумать, что завтра нас всех опять сделают врагами… 

…Одним из самым пронзительных моментов Хорогской встречи стало напутствие простого бадахшанского старика Гулома Хусейна, который после подписания Соглашения принес в жертву барана и со слезами на глазах сказал: «Мой единственный сын погиб в мае возле Комитета госбезопасности. Сегодня я приношу в жертву этого барана, чтобы больше не проливалась кровь таджикских сыновей!». 

Тому пожеланию бобои Гулома не суждено было сбыться. Кровь таджиков проливалась еще долгих пять лет…